Екатерина, кроме того, посещала и окрестности Москвы, села Покровское, Семеновское и Преображенское, где
деревенские девушки, в праздничных сарафанах, с открытыми головами, в цветных косынках, а молодицы в шелковых шубках, в киках с дробницами, с веселыми песнями водили хороводы. Любила государыня посещать и Сокольничье поле, где ее увеселяли настоящие цыгане: пели, плясали, показывали ручных медведей.
Неточные совпадения
Клим не видел Сомову больше трех лет; за это время она превратилась из лимфатического, неуклюжего подростка в
деревенскую ситцевую
девушку.
Но едва ли она знает ту жизнь, где игра страстей усложняет людские отношения в такую мелкую ткань и окрашивается в такие цвета, какие и не снятся никому в мирных
деревенских затишьях. Она —
девушка.
Начали «Во лузях», и вдруг Марфа Игнатьевна, тогда еще женщина молодая, выскочила вперед пред хором и прошлась «русскую» особенным манером, не по-деревенскому, как бабы, а как танцевала она, когда была дворовою
девушкой у богатых Миусовых на домашнем помещичьем их театре, где обучал актеров танцевать выписанный из Москвы танцмейстер.
— Что же все! — возразил Макар Григорьев. — Никогда он не мог делать того, чтобы летать на птице верхом. Вот в нашей
деревенской стороне, сударь, поговорка есть: что сказка — враль, а песня — быль, и точно: в песне вот поют, что «во саду ли, в огороде
девушка гуляла», — это быль: в огородах
девушки гуляют; а сказка про какую-нибудь Бабу-ягу или Царь-девицу — враки.
Народ тоже разделывать станешь: в зиму-то он придет к тебе с деревенской-то голодухи, — поведенья краше всякой
девушки и за жалованье самое нестоящее идет; а как только придет горячая пора, сейчас прибавку ему давай, и задурит еще, пожалуй.
Автор однажды высказал в обществе молодых
деревенских девиц, что, по его мнению, если
девушка мечтает при луне, так это прекрасно рекомендует ее сердце, — все рассмеялись и сказали в один голос: «Какие глупости мечтать!» Наш великий Пушкин, призванный, кажется, быть вечным любимцем женщин, Пушкин, которого барышни моего времени знали всего почти наизусть, которого Татьяна была для них идеалом, — нынешние барышни почти не читали этого Пушкина, но зато поглотили целые сотни томов Дюма и Поля Феваля [Феваль Поль (1817—1887) — французский писатель, автор бульварных романов.], и знаете ли почему? — потому что там описывается двор, великолепные гостиные героинь и торжественные поезды.
Тетка же моя с своими сенными
девушками говорили совсем другое; они утверждали, «что у матери моей такой уже нрав, что она всем недовольна и что все
деревенское ей не нравится, что оттого она нездорова, что ей самой невесело, так она хочет, чтоб и другие не веселились».
Так прошло рождество; разговелись; начались святки; девки стали переряжаться, подблюдные песни пошли. А Насте стало еще горче, еще страшнее. «Пой с нами, пой», — приступают к ней
девушки; а она не только что своего голоса не взведет, да и чужих-то песен не слыхала бы. Барыня их была природная
деревенская и любила девичьи песни послушать и сама иной раз подтянет им. На святках, по вечерам, у нее девки собирались и певали.
В ее присутствии багровские дворовые
девушки должны отказаться от своих песен и с сожалением говорят ее сыну: «Матушка ваша не любит наших
деревенских песен» (стр. 391).
И тесна и грязна показалась ему изба родительская, мелка денноночная забота отца с матерью о скромном хозяйстве, глупы речи неотесанных
деревенских товарищей, неприглядны лица красных
девушек… Отрезанный ломоть!..
Ситцевые и кумачные рубахи
деревенских парней и разноцветные сарафаны молодиц и
девушек смешались с черными рясами келейниц…
Смотрит Василий Борисыч на Лизавету Трофимовну — такая она беленькая, такая чистенькая и миловидная, что другие
девушки перед ней уроды уродами. И приемы у отецкой дочери не те, что у тех, и все обхожденье, — с первого же взгляда видно, что не в избе она росла, не в деревне заневестилась. Руки нежные, не как у
деревенских чупах, тотчас видно, что никогда Лизаветины руки черной работой не бывали огрублены.
И начался длинный ряд
деревенских новостей. В зале уютно, старинные, засиженные мухами часы мерно тикают, в окна светит месяц… Тихо и хорошо на душе. Все эти девчурки-подростки стали теперь взрослыми
девушками; какие у них славные лица! Что-то представляет собою моя прежняя «девичья команда»? Так называла их всех Софья Алексеевна, когда я, студентом, приезжал сюда на лето…
Те месяцы, которые протекли между выпускным экзаменом и отъездом в Казань с правом поступить без экзамена, были полным расцветом молодой души. Все возраставшая любовь к сестре, свобода, права взрослого, мечты о студенчестве, приволье
деревенского житья, все в той же Анкудиновке, дружба с умными милыми
девушками, с оттенком тайной влюбленности, ночи в саду, музыка, бесконечные разговоры, где молодость души трепетно изливается и жаждет таких же излияний. Больше это уже не повторилось.
— Ты знаешь, что нет… Я еду на ферму, в совершенную деревню, к моей старой няне. Вместо парка у меня будет большая проезжая дорога и окрестные уединенные леса; вместо общества — работники и работницы фермы да
деревенские парни и
девушки ближайшего села; вместо развлечения — право ничего не делать и мечтать, глядя на лучи восходящего и заходящего солнца, при печальном безмолвии пустынных далеких полей, сливающихся с горизонтом.
Она там может выйти замуж за одного из лакеев князя Лугового, лакеи эти, как петербургские, конечно, франтоватее и лучше
деревенских и кто-нибудь из них может приглянуться разборчивой дворовой
девушке.
— Гнездо
девушки определить заранее трудно. Для гнезда же Варвары Ивановны наш
деревенский дом слишком плох.
Она подсмеивалась над ее свежестью и при мне нашла случай назвать ее несколько раз то «орлеанскою девственницей», то «
деревенскою фефёлой», причем дама так разрезвилась, что повернула
девушку перед собою и стала ее рекомендовать тоном французского панорамщика...